В большинстве западных стран программы реабилитации — восстановления пациентов после тяжелых болезней — включены в обязательные стандарты медпомощи. В России об этом пока можно только мечтать. Многие считают, что все упирается в деньги. Однако есть программы, не требующие больших затрат. В частности, психологическая реабилитация, которая нужна пациентам порой больше, чем физическая. По мнению экспертов, у организаторов здравоохранения, да и у самих докторов, до сих пор нет понимания того, что реабилитация — это неотъемлемая часть лечения. Так ли это, разбиралась «Лента.ру».

Плакать, плакать и плакать…

«Мне поставили диагноз: рак яичников в четвертой стадии. Пошли метастазы. Когда я спрашивала: а как лечить будем, врачи только отводили глаза. Дома у меня открылось внутреннее кровотечение. На скорой привезли в больницу, там руками разводят: «А что вы от нас хотите?» Для приличия витамины назначили и определили в палату для умирающих. То, что там смертники, я позже поняла, когда увидела, с какой скоростью освобождались койки».

В 2014 году 57-летняя Ирина почувствовала себя плохо. Вдруг открылась диарея, которая долго не проходила. Традиционные средства не помогали, побежала по врачам. Прошла все анализы, которые в таких случаях назначают. УЗИ, кровь — все как у космонавта. Терапевт, гастроэнтеролог, невропатолог руками разводили. Была даже у кардиолога. Из «неохваченных» докторов остался один — хирург.

— Он посмотрел на меня и говорит: вам к онкологу. Где именно рак, в прямой кишке или это гинекология, тоже долго не могли установить. А потом сразу сказали: яичники, 4-я стадия, все очень запущено. И как же вы так себя довели? Я удивилась, потому что никогда ничего у меня не болело. Даже когда диагноз поставили.

Муж сгреб Ирину в охапку и повез по больницам. По ее словам, поначалу было ощущение полного паралича. Не хотелось ничего: шевелиться, говорить. Только плакать, плакать и плакать. Лечиться тоже не хотелось. Думалось: зачем себя мучать? Раз так все далеко зашло.

— Перед химиотерапией такой был страх, что лицо перекашивалось, язык не слушался. Спасли психологи. Я звонила по телефону доверия для онкобольных, — вспоминает Ирина. — И сначала даже говорить не могла. Назову себя, молчу, слезы глотаю. Психоонкологи мне посоветовали записаться на реабилитационные курсы арт-терапии. Так я стала художником. Хотя раньше ни кисточку, ни краски в руках не держала. Сейчас с девчонками к выставке готовимся. В музее целый месяц наши картины будут висеть.